484
Профессор И.А. СИКОРСКИЙ
Белинский посвятил всего себя служению этому идеалу; всеми
своими симпатиями, всей своей деятельностью принадлежал он
к лагерю <<западников>>, как их прозвали их противники. Он был
западником не потому только, что признавал превосходство запад
ной науки, западного искусства, западного общественного строя;
но и потому, что был глубоко убежден в необходимости восприя
тия Россией всего выработанного Западом
-
для развития собст
венных её сил, собственного её значения. Он верил, что нам нет
другого спасения, как идти по пути, указанному нам Петром Вели
ким. Принимать результаты западной жизни, применять их к на
шей, соображаясь с особенностями породы, истории, климата
впрочем, относиться и к ним свободно, критически,
-
вот каким
~бразом могли мы, по его понятию, достигнуть наконец самобыт
ности, которою он дорожил гораздо более, чем обыкновенно пред
полагают.
Белинский был вполне русский человек, даже патриот
-
разумеется, не на лад М.Н. 3агоскина; благо родины, её вели
чие, её слава возбуждали в его сердце глубокие и сильные отзы
вы. Да, Белинский любил Россию; но он так же пламенно любил
просвещение и свободу: соединить в одно эти высшие для него
интересы- вот в чём состоял весь смысл его деятельности, вот
к чему он стремился. А что западнические убеждения Белинско
го ни на волос не ослабили в нём его понимания, его чутья всего
русского, не изменили той русской струи, которая била во всём
его существе,
-
тому доказательством служит каждая его ста
тья. Да, он чувствовал русскую суть как никто. Не признавая
наших лжеклассических, лженародных авторитетов, ниспро
вергая их, он в то же время тоньше всех и вернее всех умел оце
нить и дать уразуметь другим то, что было действительно само
бытного, оригинального в произведениях нашей литера·гуры.
Ни у кого ухо не было более чутко; никто не ощущал более живо
гармонию и красоту нашего языка; поэтический эпитет, изящ
ный оборот речи поражали его мгновенно, и слушать его про
стое, несколько однообразное, но горячее и правдивое чтение ка
кого-нибудь пушкинского стихотворения или лермонтовекого
<<Мцыри>> было истинным наслаждением. Прозу, особенно лю
бимого своего Гоголя, он читал хуже, да и голос его скоро ос
лабевал.
