Knиza жизпи . Психологическая хрестоматия
477
для Кольцова всю свою цену: это был с его стороны первый шаг
вперёд на пути развития . Ему уже не хотелось сочинять сказок: ро
маны овладели всем существом его, и, разумеется, у него родилось
желание самому произвести что-нибудь в этом роде; но это жела
ние опять осталось при одной мечте. Таким образом, между степью
с баранами и чтением с приятелем провел Кольцов три года. В это
время ему суждено было в первый раз узнать несчастие: он лишил
ся своего друга, умершего от болезни. Горесть Кольцова была глу
бока и сильна ; но он не мог не утешиться скоро, потому что был
ещё слишком молод и в нём было слишком много жизни, стремле
ния и отзыва на призывы бытия. Чтение сделалось его прибежи
щем от горести и утешением в ней. После его приятеля ему оста
лось несколько десятков книг, которые он перечитывал на свобо
де , и в городе, и в степи.
До сих пор он не читал стихов и не имел о них никакого поня
тия . Вдруг , нечаянно покупает он на рынке, за сходную цену, со
чинения Дмитриева . В восторге от своей покупки, бежит он с нею
в с ад и начинает <<петы стихи Дмитриева. Ему казалось, что сти
хи нельзя читать , но должно их петь: так заключал он по песням,
между которыми и стихами не мог тотчас же не заметить близко
го сходства . Гармония стиха и рифмы полюбилась Кольцову , хо
тя он и не понимал, что такое стих и в чём состоит его отличие от
прозы . Многие пьесы он заучил наизусть, и особенно понравился
ему << Ермак>>. Тогда пробудилась в нём сильная охота самому ела- .
гать такие же звучные строфы с рифмами; но у него не было ни
.
материала для содержания, ни умения для формы. Однакож м~
териал вскоре ему представился, и он по -своему воспользовался
им для первого опыта в стихах. Тогда ему было
16
лет. Одному из
его приятелей приснился странный сон, повторившийся три ночи
сряду . В молодые лета всякий сколько -нибудь странный или нео
быкновенный сон имеет для нас таинственное и пророческое зна
чение . Приятель Кольцова был сильно поражён своим сном и рас
сказал его Кольцову , чем и произвел на него такое глубокое вnе
чатление, что тот сейчас же решился описать его стихами . Остав
шись один, Кольцов засел за дело, не имея никакого понятия
о размере и версификации; выбрал одну пьесу Дмитриева и начал
подражать её стиху. Первые стихов десяток достались ему с боль
шим трудом, остальные пошли легче, и в ночь готова была пречу-
