Knuza
жизпи. Психолоzич.еская хрестоматия
429
занность, но он имел общие всем его землякам и столь противопо
ложные русскому характеру отличительные черты легкомыслен
ного эгоизма, тщеславия, дерзости и невежественной самоуверен
ности. Все это мне очень не нравилось. Само собою разумеется, что
бабушка объяснила ему свое мнение насчет телесного наказания,
и он не смел бить нас; но, несмотря на это, он часто угрожал, в осо
бенности мне, розгами и выговаривал слово
fouetter
(как-то
fouat–
ter)
так отвратительно и е такой интонацией, как будто высечь ме
ня доставило бы ему величайшее удовольствие.
Я нисколько не боялся боли наказания, никогда не испытывал
её, но одна мысль, что
St.-Jerome
может ударить меня, приводила
меня в тяжёлое состояние подавленного отчаяния и злобы.
Случалось, что Карл Иваныч, в минуту досады, лично рас
правлялся с нами линейкой или помочами; но я без малейшей до
сады вспоминаю об этом. Даже в то время, о котором я говорю (ког
да мне было четырнадцать лет), ежели бы Карлу Иванычу случи
лось приколотить меня, я хладнокровно перенес бы его побои. Кар
ла Иваныча я любил, помнил его с тех пор, как самого себя, и при
вык считать членом своего семейства; но
St.-Jerome
был человек
гордый, самодовольный , к которому я ничего не чувствовал, кроме
того невольнога уважения , которое внушали мне все большие.
Карл Иваныч был смешной старик-дядька , которого я любил от
души, но ставил все-таки ниже себя в моем детском понимании об
щественного положения.
St .-Jerome,
напротив , был образованный, красивый мол__g,-._;
дой щеголь, старающийся стать наравне со всеми. Карл Иваныч
бранил и наказывал нас всегда хладнокровно, видно было, что
он считал это хотя необходимою, нонеприятною обязанностью.
St.- Jerome,
напротив , любил драпироваться в роль наставника;
видно было, когда он наказывал нас, что он делал это более для
собственного удовольствия, чем для нашей пользы. Он увлекал
ея своим величием. Его пышные французские фразы, которые
он говорил с сильными ударениями на последнем слоге,
accent
circonflex ' aie,
были для меня невыразимо противны. Карл Ива
ныч, рассердившись, говорил << кукольная комедия, шалунья
мальшик, шампанская мушка>>.
St.-Jerome
называл нас
mau–
vais sujet, vilain garnement
и т.п. названиями , которые оскорб
ляли моё самолюбие .
