-
426
Профессор И.А. СИКОРСКИЙ
снесённым быстротою течения сердитой Камы, и чтобы угодить
прямо на перевоз, надобно было подняться вверх по реке, на шес
тах слишком с версту. Это производилось очень медленно, а гроза
быстро начала приближаться. Чтобы ускорить переезд, поднялись
вверх только с полверсты, опять сели в весла и, перекрестившись,
пустились наперебой поперёк реки: но лишь только мы добрались
до середины, как туча с неимоверной скоростью охватила весь го
ризонт, почерневшее небо ещё чернее отразилось в воде, стало тем
но, и страшная гроза разразилась молнией, громом и внезапной не
истовой бурей.
Кормщик наш в испуге бросил кормовое весло и признался ,
что он совсем не перевозчик и править не умеет: вихрь завертел
аш паром, как щепку, и понёс вниз по течению, бабы подняли
произительный вой
-
и ужас овладел всеми. Я так испугался, что
не мог промолвить ни одного слова и дрожал всем телом. Вихрем
и быстротой течения снесло наш дощаник несколько вёрст вниз по
реке, и наконец бросило на песчаную отмель, по счастью, саженях
в пятидесяти от противоположного берега.
Иван Борисов спрыгнул в воду, -она была ему по пояс; он
дошёл бродом до берега, - глубина воды нигде не доставала вы
ше груди. Он воротился тем же путём на паром, стащил с него од
ну из наших лошадей посмирнее, посадил меня верхом , велел
крепко держаться за гриву и за шею лошади и повёл её в поводу;
Евсеич шёл подле и поддерживал меня обеими руками. Мутные
и огромные волны хлестали через нас и окачивали с головой;
по несчастью, Борисов, идя вперёд , сбился с того брода, по кото
рому прошёл два раза, и попал на более глубокое место; вдруг он
нырнул в воду, лошадь моя поплыла и Евсеич отстал от меня,
тут-то я почувствовал такой страх близкой смерти, которого я не
забыл до сих пор; каждую минуту я готов был лишиться чувств
и едва не захлебнулся; по счастью, глубина продолжалась небо
лее двух или трёх сажен. Борисов плавал мастерски, лошадь моя
от него не отставала, и , не выпуская повода из рук, он скоро вы
плыл на мелкое место и благополучно вывел на берег моего коня;
но Евсеич, не умевший хорошо плавать , едва не утонул и насилу
выбился на берег. Меня, мокрого до последней нитки, сняли
с лошади почти без памяти, пальцы мои закоченели, замерли
в гриве моего коня, но я скоро опомнился и невыразимо обрадо·
