боваться выездом сос еда, щегольнуть своим, потолковать
о статях и ходе гривастых красанuев, а то и сторговать nо
любившегося коренника или приплясывающую, просящую
ходу пристяжную. Впроqем, пристрастие к лошадям не
было уделом одних рогожан : в прошлом в Мос кве конские
со стязания - самое популярное зрелище . На них стекались
многотысячные толпы, и толки о них, имена победителей на
дол го занимали воображение москвичей .
Особенную славу стяжал и ристалища на льду Москвы
реки, между Москворецким и Большим Каменным мостами.
Тот же П. И . Богатырев оставил красочное описани е этих со
стязаний:
«Русский человек любит тройку как что-то широкое, раз
гульное, удалое, что захватывает как вихрем , жжет душу
о гнем молодечества. Есть что-то азартное в русской трой
ке, что-то опьяняющее,
-
кажется, оторвался бы от земли
и унесся за облака
...
Какой потрясающий крик вырывался
из ста тысяч грудей , ' когда лихая тройка, стройно несуща
яся, птицей быстролетной «nодходила» первая к «с толбу» !
Взрыв крика српровождался оглушительными аплодисмен
тами . Это была какая-то буря народного восторга».
Этот же мемуарист рассказал о некоем крестьянине
Лаптеве из Саратовской губернии, приезжавшем в Москву
с товаром,
-
он занимался извозом и останавливался в
Рогожской . То был невзрачный мужичонка в лаптях, и сбруя
на его лошадях была чуть ли не мочальная, но несколько лет
подряд он выигрывал бег, оставляя позади прославленных
московских конников на тысячных тройках в серебряной на
борной сбруе и с ковровыми санями. «В его тройке,
-
пи
шет Богатырев,
-
словно выразилась вся мощь всего русс
кого народа. Даже сейчас, говоря об этой тройке, я не могу
удержаться от восторга, а это было сорок лет назад».
Однако тройка, будучи исконно русской запряжкой , не
принадлежит седой старине: она вошла в обиход и сделалась
едва ли не национальным символом не ранее
XVIII
века. В
XVII
веке езда была в одну лошадь, а если в несколько, то
«гусем»
-
несомненно, из-за узости тогдашних .дорог, еле
234
~
